1.1 Первые шаги в создании ПВО Москвы

Возникновение и развитие воздухоплавания, военной авиации в начале ХХ в. поставило вопрос о защите городов от налетов эскадрилий бомбардировщиков, а также подразделений дирижаблей. Перенос столицы РСФСР в марте 1918 года из Петербурга в Москву, а затем переход на военное положение потребовали решить также вопрос о защите города с воздуха, исключить бомбардировки противником. Первые шаги в этом направлении сделали в первые годы Советской власти, но они носили преимущественно теоретический характер. К счастью, в периоды Первой мировой и Гражданской войн Москву не бомбили.

В середине 1920-х годов Советское правительство предпринимало те или иные шаги по увеличению безопасности Москвы на случай воздушного нападения в контексте авиазенитной обороны всей территории страны, но основная работа пришлась на следующее десятилетие. В июне 1931 года начальник штаба РККА А.И. Егоров (впоследствии маршал Советского Союза, начальник Генерального штаба), глубоко вникнув в проблемы противовоздушной обороны (ПВО), изложил их в докладе Реввоенсовету (РВС) СССР. Обсуждение организации службы ПВО страны и крупных промышленных центров состоялось в начале следующего года.

В сентябре 1931 года в рамках общих маневров Московского военного округа прошли одни из первых учений ПВО. Учения признали успешными (первый блин не вышел комом), в их ходе от теоретических исследований удалось перейти к практическим мероприятиям. Основной задачей, которую поставили командиры, была проработка вопросов взаимодействия всех активных средств ПВО при защите от нападения с воздуха крупного пункта ( год Москва). Ранее аналогичные учения проводились в Севастополе. В целом итоги проверки сил и средств столичной ПВО командованием округа были признаны положительными, хотя недостатков и несогласованностей отметили немало[4].

Кроме обобщающих материалов по учениям, увидели свет и другие документы. Анализ состояния и перспектив развития ПВО содержался, например, в записке Наркомвоенмора К.Е. Ворошилова от 24 марта 1932 года, где формулировалась необходимость создания новой организационной системы ПВО. По мнению военного руководства страны, в связи с бурным развитием авиации ВВС РККА должны были применяться «не только для целей армейской операции или боя», но и «как средство активной защиты отдельных объектов и территории страны в целом от воздушного нападения противника». Более того, традиционные средства защиты – зенитная артиллерия и пулеметы – должны были вскоре уступить свое «первенствующее значение» в активной системе ПВО воздушным силам[5].

Нарком обороны, понимая невозможность гарантии полной защиты всей территории страны от налетов авиации противника, требовал сохранить систему зенитной и местной (пассивной) обороны для безопасности отдельных объектов. Планировалось развивать два основных вида ПВО: систему передовой обороны и систему пунктовой (локальной) обороны. Под первой понимались решительные действия бомбардировочной и штурмовой авиации по уничтожению вражеских аэродромов плюс прикрытие районов своими истребителями, под второй – непосредственное прикрытие важнейших пунктов и объектов путем создания зенитной обороны, использование аэростатов заграждения (АЗ) в сочетании с действиями истребителей и организацией кольцевой системы службы воздушного наблюдения, оповещения и связи, а также путем проведения мероприятий местной обороны (маскировка, противопожарные мероприятия, медико-санитарная помощь и т.п.)[6].

Некоторое время ушло на анализ ситуации и изучения зарубежного опыта, обмен мнениями. Затем этот вопрос рассматривался в правительстве. После обсуждения его членами Комитета обороны страны с участием И.В. Сталина СНК принял 5 апреля 1932 год важное постановление «О состоянии и развитии противовоздушной и противохимической обороны Союза ССР», в котором признал «современное состояние противовоздушной обороны неудовлетворительным и несоответствующим задачам и темпам социалистического строительства и обороны»[7].

Спустя месяц, 5 мая, РВС издал директиву «О состоянии и развитии противовоздушной обороны Союза ССР», предписывающей «командующим войскам военных округов, начальнику Противовоздушной обороны РККА, начальнику Военно-воздушных сил… добиться полного взаимодействия в боевой подготовке и работе авиационных и зенитных частей и службы ВНОС. При подготовке территории страны к ПВО основное внимание сосредоточить на приведение полностью в оборонительное состояние важнейших стратегических, политических и военных центров угрожаемой зоны» (среди первых называлась Москва, а начальником ПВО Московского Военного округа тогда был В.С. Лавров, впоследствии комкор, начальник штаба ВВС РККА. – Прим. авт.)[8].

Проверка реального состояния дел показала, что вышеперечисленные основополагающие принципы на практике или вовсе не выполняются, или выполняются неудовлетворительно. Промышленность пока не обеспечивала даже минимального количества затребованных средств. Так, в Москве вместо необходимых по штату 180 зенитных орудий имелось всего 12. В апреле этого же года СНК СССР признал «современное состояние противовоздушной обороны страны неудовлетворительным и не отвечающим задачам и темпам социалистического строительства и обороны»[9]. Вышедшее тогда же постановление этого руководящего органа возложило ответственность за всю систему воздушной обороны на народного комиссара по военным и морским делам. ПВО столицы стала строиться согласно общему плану.

Во второй половине 1932 года большое внимание стало уделяться организации службы ВНОС (воздушного наблюдения, оповещения и связи) – свыше 70 основных и вспомогательных постов двумя полукольцами развернули с севера на юг на удалении до 300 и до 100 км от Москвы. На основе доклада начальника пункта ПВО столицы Н.В. Щеглова (он был назначен в конце 1931 года ) Военный совет МВО обратился к наркому обороны К.Е. Ворошилову с просьбой усилить оборону путем увеличения активных средств ПВО.

В течение следующего года столице был определен штатный состав из 77 истребителей (ранее они только планировались, а реально их в системе ПВО не имелось вовсе), 66 зенитных орудий, 108 зенитных пулеметов, 36 прожекторных станций. Количество постов ВНОС доводилось до 157. К сожалению, указанные мероприятия выполнялись очень медленно. Также медленными темпами велась подготовка специалистов и руководящего состава.

Между тем, учения войск ПВО, проводившиеся осенью 1932 года под руководством С.С. Каменева, И.П. Уборевича и А.И. Корка, выявили существенные недостатки в тактической подготовке имевшихся частей и подразделений. По плану учений войскам следовало отразить внезапный налет авиации «условного противника» на Москву. Однако наблюдательные посты, тогда находившиеся в ведении органов милиции, в течение первых суток военной игры так и не удалось развернуть. Несостоятельной оказалась также система оповещения города о воздушной опасности, рассчитанная на гудки, подаваемые паровозами и промышленными предприятиями. Зенитчики смогли подготовить орудия к бою через 12–14 часов после объявления воздушной тревоги – столь значительное время ушло на развертывание и оборудование огневых позиций.

Анализируя все стороны ПВО столицы, ее начальник – командир 1-й артиллерийской дивизии Н.В. Щеглов вынужден был в своем рапорте на имя командующего войсками МВО указать, что «количество средств и сама система обороны абсолютно не отвечают современным требованиям и ни в какой мере не обеспечивают противовоздушную оборону Москвы. Крупным недостатком является полное отсутствие истребительной авиации, которая относится к главнейшим средствам обороны от воздушных налетов противника»[10].

Важнейшим следствием данного рапорта стала реорганизация истребительной авиации МВО, входившей тогда в состав 403-й авиабригады, где часто менялись руководители. В этот период ей командовали Ф.В. Ляховицкий, П.С. Шелухин, затем П.М. Монархо. Авиабригаду оперативно подчинили командиру 1-й артиллерийской дивизии. Люберецкий аэродром начал свой отсчет истории с 1932 года, когда на самолетах Р-1, Р-5 и И-3 прибыли эскадрильи из 10-й и 11-й авиационных бригад. На вооружение подразделений вскоре поступили истребители И-5, которые затем заменили на более совершенные И-15, впоследствии на И-16.

К рубежу 1930-х годов многие руководители войск ПВО поняли, что без своевременного обнаружения вражеских самолетов на дальних подступах к охраняемому объекту обеспечить его сохранность вряд ли удастся. Если при хорошей видимости днем данные с постов ВНОС обычно поступали оперативно, что позволяло вовремя привести в готовность к стрельбе зенитные пушки и пулеметы, другие средства борьбы с неприятельской авиацией, то ночью, в тумане, при моросящем дожде эта информация поступала с большим опозданием. Возникла необходимость найти другие, основанные на технических новациях, более надежные и современные средства обнаружения самолетов, чем визуальное наблюдение.

Изобретение совершенно новой техники для поиска целей было связано с именем инженера П.К. Ощепкова. Проходивший срочную службу в частях ПВО Павел Кондратьевич продумал способ обнаружения самолетов и дирижаблей с помощью электромагнитных волн, добился приема в штабе и изложил свои взгляды инспектору Управления ПВО И.Ф. Блажевичу и его начальнику М.Е. Медведеву. Их идея заинтересовала, после чего молодого инженера перевели служить в Москву в экспертно-технический сектор управления, где он приступил к претворению в жизнь идеи радиообнаружения самолетов в интересах службы ВНОС ПВО. Заместитель наркома обороны по вопросам вооружения и новой техники М.Н. Тухачевский признал работу перспективной. В июне 1933 года нарком обороны К.Е. Ворошилов предложил называть будущие устройства РУСами – сокращенно от «радиоулавливатель самолетов».

В Ленинградском электрофизическом институте (ЛЭФИ) создали группу под руководством Ощепкова и в начале июля 1934 года прошли успешные опыты по радиолокации на опытной аппаратуре, названной «Рапид», с длиной волны 5 м. Передающую установку смонтировали на крыше здания ЛЭФИ и сориентировали приемник в районе Лахты. Талантливый инженер, преодолевая многочисленные трудности, подготовил в 1936 года к выпуску малой серией несколько станций РУС-1.

В связи с поступлением большого числа новых самолетов и в рамках специализации, которая в начале 1936 года вводилась в ВВС РККА, получили новые номера все авиабригады – они с начала марта стали истребительными, штурмовыми или легкобомбардировочными, но сохранились и смешанные. Это позволило более эффективно проводить боевую подготовку личного состава. С марта 403-я авиабригада стала называться 92-й истребительной. Теперь она специализировалась на решении вопросов ПВО Москвы и базировалась в подмосковных Люберцах[11].

В конце 1936 года заместителя начальника Генерального штаба РККА и инспектора высших военно-учебных заведений командарма 2 ранга А.И. Седякина назначили начальником Управления противовоздушной обороны РККА. С именем этого незаурядного военачальника связано решение многих насущных вопросов. Прежде всего, он добился разграничения функций между начальником ПВО и начальником артиллерии Красной армии. Вскоре, в соответствии с новым штатным расписанием, начальник противовоздушной обороны крупного пункта, каким являлась Москва, руководил боевой подготовкой частей зенитной артиллерии, прожекторов и звукоулавливателей, разрабатывал и издавал наставления и инструкции по боевому применению всех наличных сил и средств ПВО.

____________________

[4] РГВА. Ф. 25873. Оп. 1. Д. 86. Л. 81–170.

[5] ГА РФ Ф. 8418. Оп. 8. Д. 54. Л. 91–94.

[6] Быстрова И.В. Советский военно-промышленный комплекс: проблемы становления и развития (1930 – 1980-е годы). М., 2006. С. 124, 125.

[7] РГВА. Ф. 37791. Оп. 1. Д. 16. Л. 76.

[8] Там же. Д. 201. Л. 85–88.

[9] Противовоздушная оборона страны. 1914–1995 гг. Военно-исторический труд. М., 1998. С. 65.

[10] На страже неба столицы. Краткий очерк. М., 1968. С. 37.

[11] Елисеев С.П. Стратегия организационного строительства отечественных Военно-Воздушных сил (1931– 1941). Кн. 3. М., 2021. С. 133–135.