1.5 Вооружение войск ПВО Москвы

На основе опыта предвоенных конфликтов советское командование сделало вывод (хотя и не сразу), что основной силой, способной обеспечить нормальное функционирование крупного тылового города в военное время, является истребительная авиация. При этом высокие летно-тактические данные самолетов были не менее важны, чем хорошая подготовка летного состава. В конце 1930-х годов в частях ПВО Москвы перестали использоваться истребители И-5, И-15, И-15бис, однако наиболее массовые тогда монопланы И-16 (всех модификаций) и полуторапланы И-153 не удовлетворяли возросшим требованиям, не имели запаса скорости для уверенного перехвата самолетов предполагаемого противника, например, немецких двухмоторных Ju 88. Требовалось срочно исправить такую ситуацию.

Когда в 1939 года на конкурсной основе советские авиационные ОКБ получили задание на создании истребителей нового поколения, более скоростных чем И-153 и И-16, то к работе приступили 12 коллективов. Победителями стали конструкторские группы, возглавляемые А.С. Яковлевым (создал И-26), А.И. Микояном и М.И. Гуревичем (И-200) и триумвират из С.А. Лавочкина, В.П. Горбунова и М.И. Гудкова (И-301). На раннем этапе работ КБ Яковлева опережало другие коллективы – первый опытный экземпляр впервые взлетел 13 января 1940 года. Но впоследствии, благодаря энергичной поддержке завода № 1 – лидера советского самолетостроения, первенство перешло к ОКБ Микояна и Гуревича.

Для освоения новых самолетов было решено использовать полки 24-й иад ПВО. Эти части имели много опытных, хорошо обученных летчиков, в Подмосковье, на аэродроме Чкаловская базировалось НИИ ВВС. Их специалисты получили указание помочь провести в сжатые сроки войсковые испытания и освоить новую технику. Первые И-26 (с декабря 1940 года – Як-1) передали 11-му иап полкового комиссара ГОД А. Когрушева, И-301 (ЛаГГ-3) – 24-му иап майора А.М. Степанова, а И-200 (МиГ-3), самые многочисленные в 1940 – начале 1941 года, – в 16, 27 и 34-й иап, которые возглавляли соответственно майор Ф.М. Пруцков, подполковник П.К. Демидов и майор Л. ГОД Рыбкин.

Основные ЛТД серийных истребителей 6-го авиакорпуса ПВО по результатам испытаний в НИИ ВВС приведены в табл. 1.

Таблица 1.1 Типичные летные характеристики советских истребителей накануне и в начале Великой Отечественной войны

Внедрение Як-1 проходило в невероятной спешке и сопровождалось массой трудностей. В то же время, эта машина оказалась единственной, успевшей пройти перед войной войсковые испытания. Они начались за год до войны в подмосковной Кубинке. Такую честь оказали 11-му иап, которому передали 11 «ястребков» и все они обладали конструктивными дефектами первого опытного И-26, поскольку строились по его чертежам. Особое беспокойство вызывала уже выявленная первыми полетами недостаточная прочность силовых узлов. Кроме этого, отмечалось и огромное число производственных дефектов.

Однако поступление новых самолетов даже в Московский военный округ (МВО), находившийся в привилегированном положении относительно других военных округов страны, осуществлялось значительно позже плановых сроков, а освоение их летно-техническим составом отставало по времени еще сильнее. Некоторые дефекты самолетов удалось устранить до начала войны, но большинство осталось. Они помимо увеличения риска полетов вызывали недопустимо большую трату времени на подготовку истребителя к старту; техсостав буквально выбивался из сил, чтобы обеспечить каждый учебный вылет.

С наступлением 1941 года, особенно с весны, новые самолеты поступали в МВО с заводов уже в значительных количествах, но осваивали их трудно и долго. К 22 июня в истребительных полках ПВО Москвы имелось 387 боеготовых экипажей, из них 175 летали на Як-1, МиГ-3 или ЛаГГ-3, а остальные, или большинство, умели пилотировать только И-16 или И-153. По данным германской разведки, дела обстояли еще хуже. Она считала, что для защиты Москвы перед войной советское командование выделило лишь 144 устаревших истребителя[34].

Таким образом, противник существенно недооценивал наши силы и тем более готовность к сопротивлению. Правда, к действиям днем на больших и средних высотах подготовили только 150 летчиков, а к боевым действиям ночью – 68, причем лишь восемь лучших летчиков овладели новыми машинами до такой степени, что могли вылетать и в темное время, и «на потолок»[35].

В первой половине 1930-х годов основным вооружением зенитной артиллерии являлась 76-мм зенитная пушка образца 1931 год с индексом 3-К. Конструкция была удачной, военные высказывали относительно мало претензий к ее боевой эффективности, а баллистику признали удовлетворительной. Однако пушка не обладала мобильностью, ее перевод из походного положения в боевое занимал более 5 минут и оказался довольно трудоемким для расчета. Модернизация, выполненная под началом М.Н. Логинова, была призвана устранить последний недостаток, а также сделать орудие более мобильным, упростить наводку на цель. Так появилась 76-мм зенитка образца 1938 года

В соответствии с предвоенными планами зенитный дивизион каждой стрелковой дивизии Красной армии, наряду с двумя 4-орудийными батареями 37-мм зенитных пушек, должен был иметь и 4-орудийную батарею 76-мм зенитных пушек. Кроме того, в состав корпуса включался зенитный артиллерийский дивизион в составе трех 6-орудийных батарей 76-мм зенитных пушек. Всего с учетом зенитных артиллерийских полков ПВО страны и дивизионов РГК планировалось иметь около 4000 зенитных пушек калибром 76 мм.

Однако реализовать эту программу не успели, поскольку буквально через год после принятия на вооружение пушки образца 1938 года была разработана еще более мощная 85-мм зенитная пушка образца 1939 года. Именно она-то и заняла место «трехдюймовки» и с небольшими изменениями выпускалась промышленностью в течение всей Великой Отечественной войны. Пушку создали в конструкторском бюро в подмосковных Подлипках на основе предшественницы образца 1938 года, которая выпускалась малой серией в 1938–1940 годах Из-за чрезвычайно сжатых сроков, отведенных на разработку новой системы, конструкторы решили наложить более мощный ствол на старую платформу, использовав затвор и полуавтоматику прежнего орудия.

В середине 1939 года новое 85-мм орудие с заводским обозначением 52-К прошло полигонные испытания, в ходе которых выявилась необходимость установки дульного тормоза, проведения других доработок, после чего орудие приняли на вооружение Красной армии под названием «85-мм зенитная пушка образца 1939 года». Их к январю 1941 года построили около 1000 штук и направляли в первую очередь в части ПВО Москвы и Ленинграда.

Оснащение ПВО достаточным количеством вооружения и приборов требовало колоссальных ресурсов, особенно с учетом быстрого развития военной техники. Согласно «Плану вооружения и укомплектования боевой техникой Красной армии на 1941 год по артиллерийскому вооружению» потребность на развертывание и мобилизационный запас 76-мм и 85-мм зенитных орудий составляла 7260 единиц, в наличии же на 1 января 1941 год имелось 4526 76-мм зениток и 960 85-мм зениток[36]. В этом вопросе СССР существенно отставал от Германии, которая уже к 1 мая 1938 года имела на вооружении 1984 88-мм зенитных орудий. К началу Второй Мировой войны Третий Рейх получил 105-мм зенитные орудия с большей досягаемостью по высоте. На 1 сентября 1939 год нацистская Германия располагала 2628 88-мм и 105-мм зенитными пушками, 6700 20-мм и 37-мм зенитными автоматами[37]. Британцы к началу Второй Мировой войны располагали 1296 среднекалиберными зенитками.

Страна пыталась усиленными темпами старалась сократить отставание. На 1941 год промышленность получила заказ на 3752 85-мм пушки[38], но времени уже не оставалось. На начало войны в наличии в армии имелось 3016 орудия[39]. После нападения Германии началась передача части 85-мм зенитных орудий в противотанковые полки, что только усугубило и без того неблагополучную ситуацию с ПВО страны.

Координаты для стрельбы орудиям вырабатывали специальные приборы, называемые ПУАЗО (прибор управления артиллерийским зенитным огнем). Их наличие позволяло вести стрельбу по самолетам прямой наводкой согласно табличным данным. Пороховой взрыватель содержал безгазовый медленно тлеющий состав, продолжавший процесс горения и на больших высотах, что облегчало прицеливание расчетам. Кроме того, 76-мм, и, тем более, 85-мм пушки с успехом могли применяться в наземных боях, поскольку легко поражали все типы довоенных танков противника даже осколочными гранатами.

Несмотря на отставание от графика, замещение старых зенитных пушек новыми, самыми современными, шло хорошими темпами, оборона Москвы получила в первом полугодии 1941 года высокий приоритет. К началу войны шесть полков 1-го корпуса ПВО располагали 181 орудием калибром 76 мм и 367 калибром 85 мм. Кроме того, появились 28 полуавтоматических пушек малого калибра.

Выпуск совершенно новых и перспективных 25-мм автоматических пушек образца 1940 года с индексом 72-К разворачивался медленно из-за технологических сложностей, а вот 37-мм автоматическая пушка образца 1939 года (индекс 61-К) стала первой советской малокалиберной пушкой, запущенной в крупносерийное производство. Орудие понравилось зенитчикам, поскольку позволяло эффективно вести борьбу с самолетами противника на высотах 3000–4000 м, обладало достаточными надежностью и живучестью. Его конструкция оказалась очень удачной, что подтверждается продолжительной службой орудия на фронте и в тылу – оно состояло на вооружении до конца войны. На 1941 год их потребность оценивалась в 4300. Однако на 1 января 1941 года в наличии имелась только 541 пушка и даже к 1942 году не ожидалось доведение процента обеспеченности этими орудиями выше 53 %[40]. В системе ПВО Москвы имелось в конце 1940 года около 50 зенитных установок, а накануне войны их количество возросло до 81.

Еще в годы Первой мировой пулеметы Максима калибром 7,62 мм использовались для стрельбы не только по наземным целям, но и по летящим. В 1931 год на вооружение Красной армии приняли счетверенную зенитную установку, или комплексный пулемет М4, разработанный коллективом Н.Ф. Токарева. Она отличалась от обычного пулемета Максима образца 1910 год наличием устройства принудительной циркуляции воды и удвоенной ёмкостью пулеметных лент – на 500 патронов вместо обычных 250. Пулеметные системы Максима стали самым распространенным оружием армейской, а затем и тыловой ПВО. За счет зенитных кольцевых прицелов установка позволяла расчету вести эффективный огонь по низколетящим самолетам противника до высот 1000–1500 м при скорости до 500 км/час.

В конце зимы 1939 года на вооружение РККА приняли станковый крупнокалиберный пулемёт Дегтярёва – Шпагина образца 1938 года, или ДШК, калибром 12,7 мм. Оружие, имевшее высокую скорострельность, сразу зарекомендовало себя как эффективное средство борьбы с вражеской авиацией, но его передавали первое время только в Сухопутные войска. Насколько известно, в части 1-го зенитного полка 1-го корпуса ПВО ни одного экземпляра до 22 июня 1941 года не попало. Все имеющиеся пулеметы имели калибр 7,62 мм.

Не менее острой являлась проблема обеспечения боеприпасами новых, недавно освоенных орудий. Согласно докладу НКО в ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 18 апреля 1941 года 76-мм зенитных выстрелов имелось 961 штука на орудие на 1 января 1941 года, 1086 на 1 апреля 1941 года и ожидалось наличие 1326 выстрелов к 1 января 1942 года.[41] В тоже время 85-мм выстрелов на 1 января 1941 года имелось всего 82 штуки на орудие, ситуация несколько улучшилась к 1 апреля 1941 года — 231 выстрел на орудие. Однако даже к 1 января 1942 года ожидался выход на рубеж в 521 выстрел на орудие при советском нормативе 1450 выстрелов на одно орудие, необходимых для ведения войны в течении трех месяцев[42]. Для сравнения, в Германии уже к 1 июня 1940 года количество 88-мм и 105-мм зениток выросло до 3095 единиц с обеспечением 88-мм зенитных орудий 5,9 млн. выстрелов (примерно по 1900 штук на орудие)[43].

В целом обеспечение боеприпасами значительного количества орудий новых типов вызывало в 1941 году серьезные трудности у советской промышленности. Боеприпасы вещь крайне дорогая сама по себе. В 1940 году в Германии боеприпасы зенитной артиллерии поглощали в зависимости от квартала от 8 % до 18 % военного бюджета на вооружения. Выстрелы к советским зенитным орудиям по стоимости не сильно отличались от цены выстрелов полевой артиллерии: по довоенному ценнику ГАУ 85-мм выстрел с дистанционной гранатой Т-5 стоил 159 руб. 74 коп., с дистанционной гранатой ВМ-2 — 227 руб. 74 коп[44]. Выстрелы с бронебойным снарядом стоили дороже. Основной же причиной провала с обеспечением снарядами стало отставание темпов производства порохов от возрастания потребности развертываемой армии. Хотя выстрелы к 85-мм зениткам комплектовались хорошо освоенным пироксилиновым порохом, а не новейшими баллиститными порохами, пороховая промышленность и конкретно завод № 40 в Казани, который ими занимался, план 1941 года не выполнили.

В этой связи ожидавшееся высшим руководством Красной армии к 1 января 1942 года обеспечение 37-мм автоматов 1800 выстрелами на орудие, выглядело как благое пожелание. При заказе на первый квартал 1941 года 430 000 штук 37-мм выстрелов, было поставлено 210 000 выстрелов или 49 %. При этом установленный норматив обеспечения снарядами на автоматическую пушку, сравнимый с среднекалиберной артиллерией, сам по себе вызывает большие сомнения в его адекватности, поскольку темп расхода снарядов такого орудия многократно выше.

Наряду с развитием активных средств ПВО – истребительной авиации, зенитной артиллерии и пулеметных подразделений, командиры-зенитчики стремились непрерывно совершенствовать оптические и акустические приборы поиска воздушных целей ночью, а впоследствии были созданы радиолокационные устройства разведки воздушного противника. Первой техникой инструментальной разведки, которую получили отечественные войска ПВО, включая дислоцированные в Подмосковье, стали принятые на вооружение в 1928 год прожекторная станция 0-15-1 и звукоулавливатель ЗП-2.

Прожектор станции 0-15-1 имел диаметр отраженного зеркала 150 см; источник света обеспечивал освещение цели на дальности 6–7 км. Но такие результаты имелись только при благоприятных погодных условиях, а относительно хорошая точность наводки получалась лишь при неподвижной или медленно двигающейся цели; автоматического корректора этот прибор не имел. Следует отметить, что последующие прожектора всех модификаций в советских войсках ПВО сохранили аналогичный диаметр зеркала. (фото)

Перед войной на вооружении имелись также звукоулавливатели типа ЗТ-4 и ЗТ-5, зенитные прожектора типа З-15-4 и О-15-2, другие аналогичные образцы. Дальнейшие исследования в области развития воздушной разведки привели к созданию очередной новинки – комплексной поисковой системы «Прожзвук», включавшей прожектор, звукоулавливатель и пост управления, связанные синхронной передачей, а также производству ряда их модификаций. Так, система «Прожзвук-2» включала прожектор З-15-4 и ЗТ-4. Комплексы «Прожзвук» обычно дополняла специальная станция-сопроводитель. 

Звукоулавливатели предназначались для улавливания шума моторов самолета, докладывая информацию об этом на пост управления, а оттуда передавали координаты на «прожектор-искатель». После этого начинался поиск цели по предполагаемому курсу, а после ее обнаружения в работу включались приборы, которые назывались «прожекторы-сопроводители». В идеале вражеский самолет попадал в перекрестье трех – четырех и больше лучей, ночью становилось светло, как днем; экипажу ночного бомбардировщика оказывалось очень трудно вырваться, а точность бомбардировки многократно снижалась. (фото)

Укомплектованность прожекторных батальонов артиллерийских полков все довоенное время оставалась низкой. Так, станций «Прожзвук» в ПВО Москвы имелось в 1939–1940 годов около 20% штатного состава. Несколько больше передали в части «прожекторами-сопроводителями». Обеспечение прожекторными станциями Красной армии ожидалось 55 % к 1 января 1942 года, из 3238 станций на развертывание по мобилизационному плану имелось 1362, что заставляло урезать количество прожекторов в полках даже по довоенным расчетам[45]. Понимание того, что низкая укомплектованность полков ПВО материальной частью не позволит обеспечить точную стрельбу зенитных орудий ночью, командование 1-м корпусом предпринимало энергичные меры по наращиванию поставок техники для прожектористов, их скорейшего освоения личным составом и многого добилось в начале 1941 года Всего на 22 июня в МВО имелось 318 различных станций.

Как уже отмечалось, аэростаты заграждения (АЗ) рассматривались руководством войск ПВО как дополнительное средство, усиливающее оборону от атак с воздуха на наиболее важных для города местах. Существовал шанс, что при столкновении с аэростатом или тросом вражеский самолет разрушится и упадет. Более вероятная ситуация: летчик противника вынужденно поднимал высоту полета, использовал обходной маршрут и, как следствие, терял время. Эффективность атаки снизится, бомбардировщик не сможет пикировать на город. Предполагалось, что в критической ситуации АЗ будут подниматься в небо не только ночью, но и днем, при сильной облачности, в тумане, при минимальной видимости.

По штату каждый из двух полков должен был иметь два дивизиона – всего 432 поста АЗ (в действительности укомплектованность аэростатами в конце 1940 года не превышала 10%). В тот период площадь центральной части столицы составляла около 200 км2, а в границах города того времени – около 330 км2. Следовательно, штатной численности было вполне достаточно, чтобы в теории создать 100%-ю вероятность столкновения самолета с тросом при его полете ниже потолка поднятия аэростатов по курсу с любого направления, но только через центр столицы.

Одиночные АЗ предвоенного выпуска типов К6Н, КТН (их объем оболочки доходил до 400 м3) и другие имели высоту подъема 2500–3000 м, а в системе «тандем» – до 4000–5000 м. Все они имели наземные лебедки на шасси автомобиля ГАЗ-АА. Заказанный промышленности первый аэростат-«тандем» КВ-КН был испытан в 1930 году; через два года они начали поступать на вооружение подразделений ПВО Москвы. К сожалению, более эффективные АЗ типа «тандем» при ветреной погоде оказались весьма неустойчивыми. Для прикрытия столицы планировалось поднимать их на дистанции 800–1000 м друг от друга. К началу войны в составе двух полков 1-го корпуса ПВО реально имелось только 68 аэростатов, из них лишь 25 в системе «тандем», а остальные – одиночные АЗ.

Вспоминает боец 9-го 9-й воздухоплавательного полка А. Н. Бадьина: «Как устроен аэростат? Сам аэростат представлял собой «сигару» из нескольких слоев прорезиненной материи, которая наполнялась водородом из газгольдеров. Чтобы наполнить один аэростат, требовалось три газгольдера. Когда вы видите в хронике или на фотографиях как по улице ведут большие емкости – это не аэростаты, а газгольдеры – емкости для хранения водорода. Каждый газгольдер вмещал 125 кубических метров газа. Вели такую махину восемь человек: четыре человека с одной стороны, четыре с другой. Особенно было страшно их транспортировать в ветреную погоду – или с ним улетишь или руку оторвет.

Аэростат перетянут резинками стягивающей системы, поскольку при подъеме газ расширяется и чтобы баллон не лопнул, использовали такую систему: сам он привязан стальным тросом толщиной в палец, который намотан на барабан лебедки, установленной на автомобиле. Управлял лебедкой «лебедчик», который сначала должен был поднять аэростат на небольшую высоту, чтобы рулевой мешок и стабилизаторы наполнились воздухом. Пока воздухом не наполнится, аэростат «водит», а когда наполнился, то он стоит ровненько. Тут уже можно поднимать его выше. Максимальная высота подъема аэростата в зависимости от погоды 4000 метров. Поначалу были старые аэростаты, которые на такую высоту можно было поднимать только в паре – один на 2000 и второй над ним еще на 2000, а в 1943-ем мы получили аэростаты, которые по одному на такую высоту поднимались. Минных заграждений поначалу не было, но затем на тросах стали подвешивать мины, которые при столкновении самолета с тросом подтягивались к нему и взрывались».[46]

Подразделения ВНОС выполняли важную функцию – вели разведку воздушного противника, хотя личного состава в них в предвоенное время остро не хватало. Входившие в систему ПВО Москвы в 1930-е годов роты ВНОС имели визуальные наблюдательные посты, а информацию о неприятеле они передавали по линиям проводной связи (радиостанции еще не получили распространения). Вокруг Москвы были созданы три полосы постов ВНОС: первая, или внешняя, развернутая на удалении 200–250 км от центра города, внутренняя, или «полоса предупреждения», отстоящая от первой на 50–60 км, и «сплошное поле наблюдения» в ближних пригородах столицы. Использование первых радиолокаторов сделало поиск неприятеля более надежным, но это произошло после того как технику освоили, и она стала надежно работать. К тому же, первые образцы РЛС типа РУC-1 могли лишь фиксировать появление целей, но не определять их координаты. В созданном в 1-м корпусе ПВО отдельном радиобатальоне ВНОС имелось в июне 1941 года шесть опытных установок.

____________________

[34] ЦАМО РФ. Ф. 35. Оп. 11280. Д. 126. Л. 8.

[35] Войска Противовоздушной обороны страны в Великой Отечественной войне. Т. 1. М., 1954. С. 205.

[36] ЦАМО РФ. Ф. 67, Оп. 12001, Д. 43, Л. 23.

[37] Westermann, Edward B. Flak: German Anti-Aircraft Defenses, 1914-1945. University Press of Kansas, 2001. P.57.

[38] ЦАМО РФ. Ф. 67, Оп. 12001, Д. 43, Л. 23.

[39] Шунков В.Н. Оружие Красной армии. Минск, 1999. С. 304, 305.

[40] Там же. Л.22.

[41] ЦАМО РФ, Ф. 67, Оп. 12001, Д. 19, Л.203.

[42] Там же.

[43] Westermann, Edward B. Flak: German Anti-Aircraft Defenses, 1914-1945. University Press of Kansas, 2001. P.68.

[44] ЦАМО РФ. Ф. 81, Оп. 12104, Д. 663, Л. 104об.

[45] ЦАМО РФ. Ф. 67, Оп. 12001, Д. 43, Л. 25-26.

[46] https://iremember.ru/memoirs/zenitchiki/badina-aleksandra-nikolaevna/