6.4 Стороны подводят промежуточные итоги

В разгар осени в немецких штабах подводили промежуточные итоги первых сражений на полях Подмосковья. Типичными для них можно считать выводы начальника штаба 4-й полевой армии. «С удивлением и разочарованием мы обнаружили в октябре и начале ноября, – отмечал генерал Г. Блюментрит, – что разгромленные русские вовсе не перестали существовать как военная сила. В течение последних недель сопротивление противника усилилось, и напряжение боев с каждым днем возрастало... Все это было для нас полной неожиданностью. Мы не верили, что обстановка могла так сильно измениться после наших решающих побед, когда столица, казалось, почти была в наших руках».[34]

Немцам не удалось серьезно разрушить советскую столицу в ходе летних налетов и, тем более, позже, когда количество самолетов в каждом рейде стало существенно меньше. Тем не менее, гитлеровское руководство планировало осуществить решающий рывок и занять Москву до наступления зимы. Оно считало эту задачу выполнимой, если удастся пополнить части личным составом, техникой, наладить работу органов тыла. Немецкий замысел предусматривал прежде всего раз­гром войск Красной армии между истоком реки Москвы и Калинином. Конечно, все сказанное было возможно в случае сохранения господства в воздухе на московском направлении. Для наращивания и перегруппировки сил требовалось время, и на Западном фронте установилось недолгое затишье (в воздухе они длилось всего несколько дней).

К отражению второго «генерального наступления» командование Красной армии сумело подготовиться лучше. Г.К. Жуков правильно оценил, что времени для осуществления своего замысла у противника немного. Обычно проходит три – четыре недели между первыми заморозками и сильными заносами, вызванными снегопадами. В это время проселочные дороги проходимы, авиация может действовать с полевых посадочных площадок. Надо быть готовым к тому, что люфтваффе усилят натиск на позиции защитников Москвы. От летчиков генерал Жуков требовал постоянно вести разведку, а от авиационных командиров – наладить тесное взаимодействие с наземными войсками, для чего иметь постоянные оперативные группы штабов авиадивизий на КП общевойсковых армий.

Сама Москва успела превратиться в «военный лагерь». «Эвакуировались в глубокий тыл советские учреждения и оборонные заводы. Основные улицы города ощетинились стальными “ежами”, сваренными из железнодорожных рельсов. В окнах первых этажей появились штабеля мешков с песком. Грозно выглядывали из-за укрытий стволы противотанковых орудий. На бульварах кольца “А” разместились танковые резервы», – такой запомнилась ноябрьская Москва заместителю командира 6-го ак ПВО подполковнику П.М. Стефановскому.[35] Другой заместитель И.Д. Климова – М.Н. Якушин вспоминал о подготовке трех участ­ков Садового кольца под будущие аэродромы: не исключалась возможность базирования авиации ПВО в самом центре столицы.

Советские штабы отмечали изменения, которые произош­ли в ходе воздушной войны в конце октября – начале ноября 1941 года В целом активность люфтваффе снизилась. На московском направлении они совершали не более сотни вылетов в сутки. Для восполнения потерь немцы были вынуждены ввести в строй летный состав из учебных частей. Поэтому пилоты уже не столь результативно, как прежде, вели воздушные бои. Наблюдались случаи уклонения от схватки, особенно когда немцы не име­ли численного превосходства. Группы, составленные из разных подразделений, будучи атакованными советскими истребителя­ми, не всегда умели сохранять боевой порядок. Даже двухмоторные Bf 110, по нашим наблюдениям, теперь нуждались в прикрытии одномоторными истребителями. Нередким явлением стали бомбардировки объ­ектов на советской территории из-за облаков, по расчету вре­мени или по площади вне видимости земли, о чем уже говорилось в наших октябрьских разведсводках.  

По-прежнему сохраняя превосходство в среднем уровне подготовки летного состава, немцы относительно мало летали. Германское командование объясняло пассивность люфтваффе исключительно неблагоприятными метеоусловиями. Однако 4 ноября в журнале боевых действий эскадры JG51 появилась запись: «Установилась хорошая погода. Вылеты возможны на всем фронте группы армий “Центр”. Впервые за долгое время отмечены действия крупных групп самолетов И-16, что говорит о сосредоточении русскими всех своих резервов. Допрошенный в штабе эскадры один из сбитых пилотов “рат” показал, что за сутки он выполнял уже четвертый боевой вылет за линию фронта».[36]

В тот день ст. лейтенант П.Е. Жидков из 445-го иап продолжал бой с Ju 88, выпуская очередь за очередью, даже после того, как мотор его «ишака» получил повреждение ответным огнем стрелка. При выходе из атаки наш летчик погиб во взорвавшемся самолете восточнее Серпухова, а немецкий экипаж выпрыгнул с парашютами над своими войсками у русла Шани, недалеко от Медыни. Всего немцы лишились 7 машин, включая трех Bf 109: один сбили (летчик погиб), второй подбили и ранили пилота (в обоих случаях зенитным огнем около Наро-Фоминска), а третий, пилотируемый командиром испанского отряда 15.JG27 майором А. Салашем Ларрасабалем (A. Salas Larrazabal), был около Калинина подбит в бою с «мигами». Приведем сравнительные цифры: 2-й ВФ выполнил 325 боевых вылетов, в то время как вся наша авиация на центральном направлении – 824.[37]

Если в первые дни ноября советские посты ВНОС отмечали лишь пролеты одиночных вражеских самолетов, преимущественно разведчиков, то 5-го ситуация изменилась. Были зафиксированы относительно большие группы, по крайней мере, до 20 машин в каждой при общем числе в 199 вылетевших немецких самолетов. Как правило, бомбар­дировщики под прикрытием истребителей шли компактными группами и наносили удары по железнодорожным станциям ближнего Подмосковья и нашим наземным войскам. Москву немцы посчитали тогда «дополнительной целью», направив на город вечером три «хейнкеля».

Как теперь понятно, некоторые немецкие авиационные командиры решили «хлопнуть дверью», покидая негостеприимную Россию. Ф. фон Бок записал в дневнике: «Вечером проинформировал начальника Генерального штаба сухопутный войск генерала Ф. Гальдера о том, что люфтваффе начали снимать самолеты с прифронтовых аэродромов и отводить зенитные части. Помимо того, что подобная передислокация значительно ослабляет наши наступательные возможности, она оказывает негативное моральное воздействие на полевые части, которые остаются на фронте».[38]

О результатах ударов по нашим железным дорогам 5 ноября написала газета «Фёлькишер Беобахтер»: «Крупные силы немецкой бомбардировочной авиации… нанесли мощные авиационные удары по тыловым коммуникациям советских войск. Прямыми попаданиями были взорваны 6 поездов и 25 локомотивов. 144 полностью груженых поезда и еще 5 локомотивов получили столь значительные повреждения, что большая часть перевозимых грузов пришла в негодность. Авиацией были атакованы несколько поездов, перевозивших цистерны с горючим, а также бронепоезд».[39]

Однако реальный ущерб оказался существенно меньше, чем предполагали немцы, поскольку наше руководство заранее провело важные организационные мероприятия. «Для обеспечения бесперебойной работы Московского железнодорожного узла в условиях осадного положения» ГКО принял постановление, согласно которому, в том числе, организовали в Подмосковье пять Военно-эксплуатационных отделений со своими мастерскими, «отделениями паровозного хозяйства и другими хозяйственными единицами». К началу ноября удалось повысить дисциплину и порядок. «В деле обороны любимой столицы исключительно важная роль принадлежит железнодорожникам Московского узла», – отмечал нарком путей сообщения Л.М. Каганович. [40]

Среди четырех самолетов, потерю которых впоследствии признали немцы, лишь один оказался бомбардировщиком, и тот был сбит расчетом 336-го отдельного зенитно­го дивизиона около Подольска при возвращении из налета на Москву. Из показаний пленного штурма­на из авиагруппы I/KG3 унтер-офицера Г. фон Гера (H. von Gehr) следовало, что для экипажей люфтваффе наибольшую опасность в последнее время представляла наша зенитная артиллерия, которая «очень удачно расположена и ведет меткий огонь. Несмотря на много­численные атаки, советские истребители менее опасны, так как они начинали стрелять со слишком больших дистанций».[41]

В течение 6 ноября летчики 6-го ак ПВО выполнили 613, а всего советские ВВС (с учетом всех трех фронтов и авиации ГК) – 1374 самолето-вылета. В тот день истреби­тели люфтваффе не смогли надежно прикрыть свои войска, в 189 вылетах советские авиаторы с большим эффектом бомбили и штурмовали назем­ные части вермахта. Еще оставшиеся на центральном направлении немецкие авиагруппы и эскадры выполнили 333 вылетов, примерно втрое меньше. Однако их командование высоко оценило результаты действий люфтваффе. «Удачей в атаке и продвижению вперед на 15 км 23-й армейский корпус обязан эффективной поддерж­ке пикировщиков», – говорилось в одном из отчетов.[42]

Дневной налет на Москву немцы осуществили двумя эшелонами (в первом – 25 Bf 110 и 6 Bf 109, они шли на высоте 8000 м, во втором – 14 Bf 110 и 4 Bf 109), причем «сто десятые» несли бомбовую нагрузку. «Штабной отряд эскадры JG51 стал первым подразделением, проводившим многократные воздушные бои непосредственно над окрестностями Москвы 6 ноября (при этом немцы изучили состояние всех основных подмосковных аэродромов и провели оценку количества стоящих на них самолетов. – Прим. авт.)», – отмечалось в германских документах.[43]

В немецких источниках не упоминается об одержанных 6 ноября над столицей победах. Именно в тот день была подготовлена «юбилейная» 100-я оперативная сводка штаба МПВО Москвы. По его данным, в течение суток было уничтожено 34 немецких самолета, сигнал воздушной тревоги прозвучал в 19 ч 3 мин, отбой – в 20 ч 42 мин (иными словами, днем тревога не объявлялась). Все семь сброшенных противником авиабомб упали на окраинах города, «разрушив отдельные строения; пострадавших не было».[44]

В эти дни немецкие самолеты безнаказанно бомбили Горький, Воронеж, другие города в тылу. И.В. Сталину доложили, что истребительная авиация ПВО по-настоящему прикрывает только Москву, Ленинград и Баку, а на остальной территории страны истребительных частей в подчинении командования зон ПВО нет. Такое положение Верховный посчитал впредь нетерпимым. В результате, было решено провести коренную реорганизацию войск ПВО страны, сделать их самостоятельным видом Вооруженных сил. Через несколько дней ГКО (постановление Сталин подписал 9 ноября) «в целях усиления и укрепления противовоздушной обороны» изъяло эти войска из подчинения Военных советов округов и подчинило во всех отношениях наркому обороны. Существующие зоны ПВО на европейской части страны были расформированы и преобразованы в новые дивизионные районы.

День 7 ноября 1941 года остался в памяти многих бойцов и командиров, как и всех советских людей. Они не забыли о приближающемся празднике, хотя практически никто не знал, что еще в конце октября советское политическое руководство при­няло решение провести на Красной площади военный парад в честь 24-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции. Подготовка к нему проходила в обстановке строгой секретности. Накануне вечером на станции метро «Маяковская» состоялось заседание Московского Совета депутатов трудя­щихся с участием представителей партийных и общественных организаций года Москвы, где с докладом выступил И.В. Сталин.

Очевидец этих событий генерал Д.А. Журавлев вспоминал: «Не только мы, участники торжественного заседания, – весь мир ждал официальной оценки военного и политического положения страны, перспектив развития боевых действий. И мы услышали то, что так жаждали услышать: слова, выражающие уве­ренность в благополучном исходе гигантского сражения под Москвой, оптимистическую оценку перспектив дальнейшего развития событий на советско-германском фронте. Содержа­ние доклада, спокойный, деловой тон Сталина произвели на всех огромное впечатление».[45]

Планировалось провести над Москвой и воздушный парад – в нем должны были участвовать 92 самолета новых типов семи авиаполков: Пе-3 из 54-го и 511-го бап, Ил-2 из 65-го и 503-го шап, МиГ-3 из 41-го иап, ЛаГГ-3 из 165-го иап, Як-1 и Як-7 из 172-го иап. Командовать парадом поручалось генерал-майору Н.А. Сбытову, по-прежнему возглавлявшему ВВС МВО. Любопытно, что за исключением руководства задействованных авиачастей остальной летный состав проинформировали только во второй половине дня накануне – мероприятие держалось в тайне. При этом летчикам предписывалось перед парадом проверить исправность пулеметно-пушечного вооружения, «зорко следить, чтобы в парадную колонну не пристроился фашистский самолет», а при возникновении опасности подавать специальный сигнал, означавший: «немедленно вступить в бой» [ЦАМО РФ. Ф. 135. Оп. 12270. Д. 47. Л. 105, 121, 122.].      

Ранним утром 7 ноября расчехлили кремлевские звезды, а военный парад на Красной площади начался в 8 ч. Его прямую трансляцию вели все радиостанции Советского Союза. В этот день все части и соединения ПВО находились в повышенной боевой готовности. Командный пункт 6-го авиакорпуса имел прямую связь с трибуной Мавзолея. Нельзя было исключить, что немецкая авиация преподнесет какой-нибудь «сюрприз». К счастью, погода в то утро не благоприятствовала полетам: облака спустились местами до 50 м, пошел мок­рый снег, мела поземка. В таких условиях воздушный парад отменили (он успешно прошел в небе над Куйбышевом – «запасной» столицей Советского Союза), также не появилось в небе Москвы ни одного вражеского самолета. Информация о военном параде в прифронтовой Москве стала сенсацией, облетевшей весь мир.

В день праздника были подведены предварительные итоги боев 6-го ак ПВО по защите Москвы. Как докладывал командир генерал И.Д. Климов (вскоре в этой должности его сменил полковник А.И. Митенков), летчики совершили 24 526 вылетов на прикрытие с воздуха объектов и войск, сбив 393 неприятельских самолета, а также 454 вылета на штурмовки, при которых подбили и уничтожили немало боевой и другой техники, в том числе 60 крылатых машин на земле. Собственные боевые потери составили 183 самолета и 111 летчиков, а небоевые – 142 машины и 39 летчиков. Около сотни истребителей были пригодны к восстановлению. Среди наиболее отличившихся полков отмечались 34, 16, 27, 11-й иап (полки указаны по убыванию количества одержанных в небе побед). С наименьши­ми потерями, судя по официальной сводке, сражались летчики 16-го иап майора Ф.М. Пруцкова: они уничтожили 43 самолета, лишившись только 3 пилотов и 8 самолетов, из которых 3 – небоевые потери.[46]

Подводили итоги не только в наших штабах. Так, согласно трофейному документу, офицеры штаба 4-й танковой группы пришли тогда к выводу: «После последних поражений целью русского командования был выигрыш времени в надежде постоянными боями истощить наступательную мощь германской армии и измотать ее в глубине района при необычных для немецкого солдата климатических условиях. Преследуя эту основную идею, русские не сдают добровольно ни одной деревни, а проводят контратаки, в большинстве случаев, правда, местного характера, невзирая на потери в личном составе и материальной части». В документе отмечается важная роль люфтваффе в подавлении советских артиллерийских позиций, без чего операции не смогут успешно развиваться.[47]

Приведем выдержки из одного немецкого отчета. По данным штаба люфтваффе, с 1 октября по 8 ноября 1941 года на всем Восточным было уничтожено 2174 краснозвездных самолета, из которых сбито в воздушных боях – 1293, уничтожено на земле – 469, сбито зенитной артиллерией – 412. При этом признавалось: эффективность каждого вылета германского истребителя теперь снизилась ровно втрое относительно первых недель боевых действий против русских ВВС, «что показало умение “Советов” учиться на своих ошибках и действенность большого объема мероприятий, осуществленных по маскировке самолетов на собственных аэродромах».[48]

Несколько дней в Подмосковье наблюдалась пауза в активных боевых действиях. Начиная с 8 ноября посты ВНОС в основном отмечали полеты одиночных ближних разведчиков. В плохую погоду только отдельные экипажи бомбардировочной авиации рисковали подняться в воздух. Под воздействием противника находилось железнодорожное сообщение Бологое – Рыбинск и станции Дмитров, Яхрома, Орудьево (севернее Москвы). Так, 8 ноября Ju 88, пилотируемый лейтенантом Г. Майером (H. Mayer) из 1/KG76, сумел пройти над Ростовом, Ярославлем и с высоты 200 м сбросил бомбы на железнодорожный состав.

Через день этот же экипаж бомбил железнодо­рожную станцию Талдом (Савеловское направление) с еще меньшей высоты, но поврежденный осколками своих же авиабомб «юнкерс» упал неподалеку от горя­щего состава. А 9 ноября другой Ju 88 был атакован в районе Серпухова группой ис­требителей 445-го иап. Немецкий бомбардировщик с высоты 300 м перешел в пологое пикирование и начал сбрасывать бомбы. Шедшая первой машина мл. лейтенанта Ручкина получила повреж­дения и была осыпана землей, но советский летчик сумел ее посадить с пробитыми осколками элероном и коком винта.

Несмотря на низкую облачность, частые снегопады, немецкие самолеты продолжали проникать в зону ПВО Москвы. В одних случаях бомбардировками местами нарушалась связь, в других разрушалось железнодорожное полотно и постройки, в-третьих – жилые строения и склады. По-прежнему основные усилия летчики 6-го ак направляли на патрулирование столичного неба. Начальник штаба Московской зоны ПВО генерал А.В. Герасимов анализировал изменения тактики противника: «При налетах на Москву противник применяет тактику внезапных разновременных ударов с использованием ограниченного количества самолетов. Его цель – изматывать население и систему ПВО и одновременно бомбить заводы, железнодорожные сооружения, важные оборонные объекты».[49]

Отдельные налеты «юнкерсов» и «хейнкелей» в начале ноября не причини­ли существенного ущерба военным объектам столицы. Правда, вечером 12 ноября тяжелая авиабомба снова попа­ла в здание ЦК ВКП(б) на Старой площа­ди. Через день под бомбежку попал состав с боеприпасами на платформе Бабушкин, Ярославской дороги – борьба с огнем и эвакуация имущества продолжались 10 ч. Благодаря самоотверженности и героизму пожарных многое удалось спасти; среди погибших был начальник 35-й пожарной команды Г.М. Садовский, серьезное ранение получил начальник одного из московских управлений пожарной охраны В.К. Брингода В ночь на 17-е бомба попала в путепровод на Ленинской железной дороге и стоящий под ним поезд – на восстановление потребовалось двое суток…

Все же московский железнодорожный узел, а также столичные вокзалы, разрушение которых было бы особо важным, не подвергались достаточно систематическим и сильным ударам люфтваффе. Хотя экипажи дальнеразведывательной группы Auf.Kl.Gr. 122 сообщали: восточнее Москвы отмечается оживленное движение транспорта в сторону фронта, бомбардировочные соединения не получили каких-либо конкретных указаний. Командующий 2-м воздушным флотом генерал-фельдмаршал А. Кессельринг уже после войны признал, что из передвижений транспорта надо было бы сделать своевременные выводы. Он писал, что, не пытаясь бомбежками (пусть не такими мощными как в летнее время) прервать снабжение противника в конце осени в ходе Московской битвы, совершил одну из наиболее крупных ошибок в своей карьере.

Можно сделать заключение: после первых успехов операции «Тайфун» немцы вывели из состава 2-го ВФ части, в первую очередь истребительные, не позаботившись о свежих пополнениях, о чем говорилось ранее, мол, «дело уже сделано, победа близка». Это оказалось серьезным просчетом высшего германского командования; нехватка боеготовых истребителей весьма остро стала ощущаться с конца октября. Данный факт, в свою очередь, определил значительные потери бомбардировщиков, пикировщиков и ближних разведчиков, что привело к дальнейшему ослаблению авиационной группировки люфтваффе под Москвой, невозможностью решить большинство важных задач.

____________________

[34] Вестфаль З. и др. Роковые решения. / Пер. с нем. М., 1958. С. 91, 92.].

[35] Стефановский П.М. Триста неизвестных. М., 1968. С. 215.

[36] Nowarra H. J. Luftwaffe Einsats “Barbarossa” 1941. Podzum, 1989. S. 114.

[37] Битва под Москвой. Хроника, факты, люди. Кн. 1. М., 2001. С. 507, 508

[38] Фон Бок Ф. Я стоял у ворот Москвы. Военные дневники 1941 – 1945. / Пер. с нем. М., 2006. С. 222, 223.

[39] Битва под Москвой: Хроника, факты, люди. Кн. 1. М., 2001. С. 516.

[40] Московская битва в постановлениях Государственного комитета обороны. Документы и материалы. М., 2001. С. 79 – 81.].

[41] ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2552. Д. 146. Л. 260, 261.

[42] Dierich W. Die Verbaende der Luftwaffe. Stuttgart, 1976. S. 214.

[43] Nowarra H. J. Luftwaffe Einsats “Barbarossa” 1941. Podzum: 1989. S. 114.

[44] Комаров Н.Я., Куманев Г.А. Битва под Москвой . Пролог к Великой Победе. Исторический дневник. Комментарии. М., 2005. С. 133.

[45] Журавлев Д.А. Огневой щит Москвы. М., 1972. С. 82.

[46] ЦАМО РФ. Ф. 20530. Оп. 1. Д. 13. Л. 185.

[47]  [ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 12932. Д. 1. Л. 60.].

[48] Mombeek E., Bergstroem Ch., Pegg M. Luftwaffe Colours. Jagdwaffe. Barbarossa. V. 3. Sect. 2. Hersham: 2003. P. 160.].

[49] ЦАМО РФ. Ф. 20530. Оп. 1. Д. 10. Л. 293.