7.2 Кризис германского наступления - часть 2

В историю же полка вошел напряженный воздушный бой 27 ноября, в ходе которого советский летчик последовательно вывел из строя оба мотора Не 111 из I/KG28, убил бортмеханика вражеской машины, и ее пилоту не оставалось ничего иного, как приземлиться на окраинах Дмитрова (оставшиеся в живых члены экипажа скрылись от советских патрулей, а затем вышли к своим, пользуясь отсутствием сплошного фронта). Об этом поединке сообщала фронтовая печать, подчеркивая, что Иван Николаевич одержал 12-ю победу (лично или в составе звена). Поскольку через два дня Калабушкин в паре сбил Ju 88, то командование представило летчика к званию Героя Советского Союза, отметив, что в хмуром ноябре он одержал 7 побед – ас из 562-го иап стал в этом месяце одним из наиболее результативных в 6-м ак и среди наших истребителей в целом.

Часто в советской мемуарной литературе приходилось чи­тать: «Враг, не считаясь ни с какими жертвами, рвался к Моск­ве». Точнее было бы сказать, что советское командование стремилось остановить наступающего противника любыми средствами, в том числе и наспех организованными контратаками, и разрозненными ударами без предварительной разведки. Иногда такие действия были вынужденными, определялись исключительно сложной обстановкой, иногда – неумением быстро все оценить; во всех случаях они приводили к большим собственным потерям.

Наши посты ВНОС Московской зоны ПВО зафиксировали 27 ноября пролет 90 вражеских самолетов, из которых 4 с наступлением темноты проникли к столице и сбросили несколько фугасных авиабомб, через две ночи налет повторился. Всего в этом месяце противник совершил на Москву 46 налетов (из них 25 с бомбардировкой): ночных – 29, дневных – 17. Они внесли дальнейшие изменения в уклад жизни жителей. Многие москвичи теперь ночевали в метро, причем женщинам с детьми разрешалось занимать места в вагонах, а остальные располагались на полу станций и тоннелях. Здесь раздавали питьевую воду, дежурили санитарки, можно было ознакомиться с последними новостями с фронта… По данным штаба МПВО, за все ноябрьские налеты на город было сброшено 340 ФАБ и 3096 ЗАБ, в результате чего погибло 133 и получили ранения 424 человек.[83]

Для нанесения более мощных ударов у противника не хватало наличных сил, количество исправной техники почти постоянно снижалось. Например, в авиагруппе I/KG3 на 6 ноября имелось 27 Ju 88, а когда в конце месяца часть покинула Восточный фронт, то осталось только 10, причем ни один из бомбардировщиков не пополнил другие части, поскольку все машины нуждались в серьезном ремонте. Боеспособность немецкой авиации проясняет известный летчик В. Баумбах (W. Baumbach), впоследствии генерал-инспек­тор бомбардировочной авиации люфтваффе. Анализируя собы­тия конца ноября, он писал, что «в штабах продолжали аккуратно втыкать флажки на оперативных картах, манипулировали и дальше эскадрами и группами, которые существовали только на этих картах, тогда как в действительности не насчитывали и по десятку экипажей».[84]

По данным Управления ПВО Западного фронта, в ходе битвы под Москвой эффективность зенитного огня непрерывно возрастала; среди всех сбитых в ноябре немецких самолетов 35 пришлось на долю зенитчиков фронта. В этом месяце средний расход снарядов на одну сбитую машину врага составил 216 снарядов, в то время как в октябре – 405, а в сентябре – 464. В штабах эти изменения объяснялись повышением боевой подготовки личного состава батарей, увеличением количества пушек на километр фронта и снижением высот полетов германских самолетов в условиях сильной облачности – сбить их оказалось проще.[85]

Советские ВВС столкнулись с не меньшими трудностями, но иного плана. Так, для экипажей 95-го иап, которые чаще других выполняли полеты на разведку и патрулирование в разных секторах, боевой вылет длился до 5 – 6 ч. Случалось, что авиаторам приходилось вновь вылетать через 30 – 40 мин после возвращения – такое короткое время требовалось инженерам и техникам для подготовки очередного задания, чистки оружия, регулировки и проверки оборудования; боевые повреждения устраняли только по ночам, пока летный состав отдыхал. В документальном очерке о боевом пути 95-го полка говорится о том, что одним из наиболее напряженных вылетов стало прикрытие буквально забитой воинскими эшелонами станции Александров 28 ноября парой Пе-3 (ведущий ст. лейтенант Л.Г. Пузанов, ведомый лейтенант В.С. Стрельцов). Тогда они обнаружили и перехватили тройку Ju 88:

«Опытный Пузанов быстро расправился со своим противником. Для молодого Стрельцова схватка оказалась труднее. Он с первой очереди поджег один мотор бомбардировщика, но тот со снижением стал уходить на запад. В повторной атаке Стрельцов добил врага, однако один из последних снарядов вражеского стрелка взорвался в кабине нашего самолета. Град осколков металла и стекла обжег лицо летчику, кровь залила глаза. Был ранен и штурман лейтенант И.Г. Кравцов. Практически вслепую, по подсказкам штурмана, Стрельцов посадил самолет на своем аэродроме. Уже на посадке он потерял сознание…».[86]

После приземления тяжелого истребителя на аэродроме Чкаловская все изумлялись мастерству, с которым раненый пилот посадил трудную в пилотировании «пешку». Это был наиболее яркий эпизод в тот день – Пе-3 из 95-го и 208-го полков (оба тогда входили в 6-й ак ПВО) выполнили 29 боевых вылетов, из которых 18 с бомбардировкой позиций врага. Однако ранение летчик и штурман получили после встречи со своим же одиночным ДБ-3ф (никаких немецких бомбардировщиков в этом районе не оказалось), принадлежащим неизвестной части, когда экипажи, не разобравшись в обстановке, обстреляли друг друга. И на месте штурмана Пе-3 № 391907 находился не Кравцов, а мл. лейтенант Зубович, также получивший ранение.[87]

Уже в октябре некоторым частям зенитной артиллерии пришлось помимо основной задачи – борьбы с вражеской авиацией – отражать атаки танков. В ноябре на Западном фронте находилось 22 полка ПТО, вооруженных 243 зенитными пушками. По указанию Ставки ВГК началось создание зенитных артиллерийских групп – одна действовала на солнечногорско-истринском, а другая на рогачевском направлениях. На момент формирования 24 ноября каждая группа насчитывала 84 орудия среднего калибра и 48 зенитных пулеметов. Борьбу с танками вели и другие части и подразделения, созданные на основе зенитных полков Московского корпусного района ПВО. Это были мощные средства противотанковой обороны, поражающие все типы немецких танков на дистанции прямого выстрела, поэтому противник стремился обходить районы их расположения с флангов и широко использовал штурмовики и пикировщики для воздействия на расчеты.  

«Зенитно-противотанковые батареи артгруппы полковника Гаркуши, – отмечал в докладе командир 18-й сд полковник П.Н. Чернышев, на чьем участке сражались зенитчики, – своим огнем помогли пехоте занять ряд населенных пунктов. 16-я и 17-я батареи 864-го зенап вели беглый огонь. Особенно удачно, по отзывам пехоты (518-й пп), вела огонь 16-я батарея. Со своей стороны, ходатайствую о награждении командира 16-й батареи ст. лейтенанта Левченко и военкома политрука Комарова, а также ряд бойцов и мл. командиров этой батареи» [На страже неба столицы. Краткий очерк. М., 1968. С. 171, 172.]. Еще сложнее пришлось 16-й батареи 732-го зенап (командир лейтенант П.Н. Зелянин, военком политрук И.С. Поликарпов), оборонявшей года Венев. Согласно отчету, в течение одних суток батарея уничтожила три самолета и шесть танков, но весь личный состав погиб в бою.[88]  

Вновь, как в первой половине октября, некоторые посты ВНОС 1-го и 12-го полков, выполняя свои боевые задачи, оказывались не только под огнем вражеских самолетов, но вынужденно принимали бой с танками и пехотой врага. Как правило, обстрелянные воины мужественно и самоотверженно продолжали выполнять боевую задачу, а имея связь с воинскими частями, четко передавали достоверную информацию о противнике. Как следовало из донесений, особую воинскую доблесть проявили сержант Рыбанин (пост № 73, Мордвес), сержант Бутырин (пост № 83, Барабаново), лейтенант Афонин и политрук Поляков (17-я рота ВНОС, года Скопин). У Голицыно принял бой пост, возглавляемый сержантом Х.А. Нариманьяном, вскоре связь с ними прервалась. Когда связист В.П. Прохоров, посланный устранить повреждение, добрался до места расположения поста, он застал такую картину: замерли три подбитых танка, на снегу лежали убитые немецкие солдаты и наши красноармейцы, в том числе семь его товарищей по 1-му полку ВНОС.[89]

В кризисные для судьбы Москвы дни летчики 6-го ак ПВО почти постоянно находи­лись в воздухе. С 24 по 29 ноября они со­вершили 2112 вылетов, а с 29 ноября по 4 декабря – еще 1586. По докладам экипажей, 370 штурмовых ударов в районе Солнечногорска с 28 по 30 ноября оказались наиболее резуль­тативными в истории авиакорпуса из выполненных до сих пор: было уничтожено 77 танков, 263 автомашины, 18 фургонов, подавлен огонь 153 артиллерий­ских точек... (Следует считать эти данные, особенно по танкам, сильно преувеличенными. Об этом говорят радиоперехваты со­общений немецких штабов, другие документы противника. По оценке автора, во второй половине ноября на Западном фронте ударами советских ВВС было уничтожено и повреждено не более 30 немецких танков.)

Руководство Красной Армии более реально оценивало результаты работы авиаторов и полагало, что танковым соединениям вермахта причинен недостаточный урон с воздуха. «В ноябре 1941 года немцы резко изменили тактику действий тан­ков, – отмечалось в одном из документальных сборников. – Они отка­зались от нанесения массированных танковых ударов вдоль дорог (опыт предыдущего месяца) и танки теперь продвига­лись рассредоточено мелкими группами. Большие группы вводились в бой лишь там, где обозначался успех. Этой новой тактике в значительной мере способствовали метеоусловия: с наступлением заморозков танковые группы противника мог­ли действовать и вне дорог, по целине».[90]

После некоторого перерыва пополненный людьми и техникой 208-й полк 29 ноября вновь привлекли к нанесению бомбоштурмовых ударов. На следующий день тремя последовательными волнами вылетели 31 Пе-3, из которых 25 выполнили задание, а остальные вернулись из-за плохих погодных условий (кучевая 10-бальная облачность, высота облаков не выше 1000 м). Наиболее удачным оказался удар по станции Поварово – сгорели 5 автомашин, были выведены из строя 3 штурмовых орудия. Во втором вылете «мессершмитты» сбили наш экипаж (старшина Я.В. Алешин – мл. лейтенант И.Г. Кравцов), который сгорел. В следующем вылете зенитный снаряд поразил машину лейтенантов Пожидаева и Шагоненко; летчик благополучно приземлился на парашюте, а у штурмана он не раскрылся. Потом выяснилось: оба выпрыгнули над расположением врага, у Николая Шагоненко все-таки у самой земли купол наполнился воздухом, он пробрался к своим, с ожогами и ушибами был помещен в Ногинскую больницу. Судьба Анатолия Пожидаева осталась неизвестной. Считавшийся погибшим Кравцов вернулся в полк живым и невредимым через 3 дня и сообщил о гибели на его глазах в бою Алешина у деревни Пешки (юго-восточнее Солнечногорска). К вечеру 30-го в 208-м бап оставалось 10 исправных и 1 неисправный Пе-3, 10 экипажей; были списаны Пе-3 № 392111 и 392113.[91] 

Попытаемся оценить боевой состав авиации, действующей под Москвой. По данным начальника штаба полковника И.И. Комарова, на утро 29 ноября в 6-м ак ПВО числилось 27 авиаполков (354 исправных и 105 неисправных истребителей). Как тогда писали, «имелось на лицо» 552 летчика (398 считались годными к полетам, из них 92 – ночью), 68 летчиков-бомбардиров, 8 воздушных стрелков, 66 инженеров, 1435 техников и механиков, 1613 младших авиаспециалистов. Иными словами, количественный и качественный состав авиакорпуса почти не изменился относительно данных предыдущих сводок. Хотя, как уже отмечалось, соединение пополнили два полка (по одному на «Харрикейнах» и «Томагауках»), наиболее распространенным типом оставался МиГ-3, которых во многих частях дополняли И-16. Так, в «типичном» по составу 176-м иап (аэродром Юркино) имелось 14 «мигов» и 9 «ишаков» при 18 боеготовых летчиках и 78% исправной матчасти.[92]

В ноябре ВВС Красной Армии лишились на всем советско-германском фронте 567 самолетов [ЦАМО РФ. Ф. 35. Оп. 11333. Д. 23. Л. 353.]. Следовательно, потери оказались значительно меньше, чем в октябре, но все еще превосходили немецкие. Часто, особенно в конце осени, основ­ным противником советской авиации являлись зенитные средства – они представляли серьезную угрозу самолетам на малых высотах. Обычно «мессершмитты» старались вступать в бой, имея численное превосходство или используя внезапность, и решать исход схватки после одной – двух атак. Но для совет­ских летчиков, особенно успевших получить бесценный опыт, подобная тактика действий была уже знакома, они смело переходили в контратаки.

Только на северо-западе от Москвы были в эти дни взяты в плен семь человек летного состава люфтваффе из разных эскадр. К удивлению наших командиров, не все они оказались немцами – 27 ноября удалось задержать в расположении 16-й армии ис­панского майора Х. Муньоса Хименеса (J. Munos Jimenez) – зам. ко­мандира отряда 15./JG27. По данным противника, он был сбит зенитной артиллерией при налете на Москву. Практически одновременно к востоку от Истры в воздушном бою был сбит другой испанец – капитан А. Гарсия Лопес (A. Garcia Lopez). Он выпрыгнул с парашютом, однако судьба летчика осталась неизвестной: к своим не вышел, в плен, насколько известно, не попадал.

По воспоминаниям ветеранов Московской битвы, иногда в допросах пленных летчиков принимал участие лично генерал Г.К. Жуков. Командующего Запад­ным фронтом прежде всего интересовало, сохранил ли против­ник еще резервы. Именно в эти дни обстановка на фронте напо­минала натянутую тетиву. Ударные клинья 3-й и 4-й танковых групп находились от нашей столицы в 25 – 30 км. Однако темпы продвижения в сутки в конце ноября измерялись сотнями метров (в среднем во время ноябрьского наступления танковая группа Райнгардта проходила 6,4 км в день, а группа Гёпнера – 4,3 км)[93], наступательный порыв «Тайфуна» явно выдыхался.

Опытные германские генералы несомненно видели, что главной цели операции достигнуть не удастся, придется в лучшем случае зимовать в подмосковных полях и лесах, к чему войска вермахта были совершенно не готовы, ни морально, ни физически. Поэтому, вероятно, концом ноября – началом декабря датируются многочисленные итоговые коммюнике и обращения, где подчеркивается «сила и непобедимость германского солдата» всех родов войск. Например, командир 24-го тк направил приветственную, местами эпическую телеграмму командованию убывающего на Запад 104-го зенитного моторизованного полка:

«В конце пятого месяца непрекращающейся войны [на Восточном фронте] я особенно часто думаю о ваших успехах. Вы с триумфом прошествовали через Буг, Березину, Днепр и “линию Сталина” до Рославля, через Милославичи, Десну и Сейм до окружения Киева, от Глухова через Орел до Тулы, поразив 222 самолета, 73 танка, десятки других единиц бронетехники, уничтожив 140 орудий и захватив 2082 пленных. Даже в тяжелейшем положении в воздухе и на земле вы, являя собой образец товарищества по оружию, всегда отвечали самым высоким требованиям. Я никогда не забуду павших и раненых товарищей полка».[94]

Отправившись в Италию и передав дела генералу В. Рихтгофену, генерал-фельдмаршал А. Кессельринг также подготовил ретроспективный обзор боев в России. Вероятно, данный документ еще ждет исследователей. Нам известна лишь та часть отчета, где скрупулезно перечислялись успехи 2-го ВФ с 22 июня по 30 ноября 1941 года По немецким данным, на центральном направлении экипажами объединения было уничтожено 6670 самолетов, 1900 танков, 26 000 различных ед. транспорта и не менее 2800 железнодорожных составов. Приводя эти цифры, отмечая огромное число сбитых самолетов, немецкий историк В. Хаупт так их прокомментировал: «И все же советские ВВС с каждым днем становились все сильнее!».

Франц Гальдер, признав 1 декабря, что «слабые войска уже не могут вести прежних наступательных действий», тем не менее, передал по телефону фон Боку: «Нужно попытаться разбить противника, бросив в бой все силы до по­следнего»[95]. На продолжении наступления настаивал и Гитлер. Фюрер и начальник Генерального штаба сухопутных войск полагали, что «сопротивление противника достигло своей кульми­национной точки; в его распоряжении нет больше никаких сил». Танковые и моторизованные соединения группы армий «Центр» продолжали стремиться к Москве. Наибольшего про­движения достигла боевая группа штурмбанфюрера СС Клингенберга – после захвата Красной Поляны от Кремля ее отде­ляло 32 км.

Неожиданно для командования Западного фронта 1 декабря ударная группировка 4-й полевой армии возобновила наступление и прорвалась на стыке 5-й и 33-й армий, двинувшись на Кубинку. Вражеские дивизии объединения фон Клюге подверглись яростным контратакам на земле и с воздуха.  Над районом столкновения наземных войск 2 декабря с новой силой вспыхнули в небе ожесточенные схватки. При ясной морозной погоде противник поднял в воздух около 350 боевых самолетов, преимущественно истребителей. Как выяснилось, накануне в Подмосковье перелетели новые одномоторные истребители, что позволило довести их в 8-м авиакорпусе до 170, из которых примерно половина находилась в боеготовом состоянии (так, в каждой из трех авиагрупп 51-й эскадры на 29 ноября имелось по 33 Bf 109F, или больше, чем в любой из других осенних дней).

При ведении «свободной охоты» и сопровождении пикировщиков, немецкие асы доложили о 29 победах за 2 декабря, причем лучшим был капитан Х. Бэр (H. Baer) из IV/JG51, который в трех вылетах одержал четыре победы, доведя личный счет до 85. Неоднократные удары наносил противник по аэродромам, особенно сильно по Внуково, впрочем, без особого успеха. Из 2077 боевых вылетов, выполненных ВВС КА на всем фронте, примерно 1500 пришлись на Западный фронт (в том числе 652 вылета осуществил 6-й авиакорпус – 11, 28, 233 и 562-й иап с эффектом штурмовали врага, 286 вылетов выполнили ВВС ЗФ без учета оперативных групп и ВВС МВО).[96]

Только над правым крылом Западного фронта за сутки раз­горелось до 40 воздушных боев. По советским документам было сбито 17 неприятельских машин; противник признал потерю семи в данном районе. Неожиданным для противника стала встреча в небе Подмосковья с «Харрикейнами», известными гитлеровским летчикам по боям над Великобританией. Хотя еще в начале октября немцы зафиксировали патрули из этих истребителей с красными звездами над южным флангом 9-й армии, наши документы (Западного и Брянского фронтов, ПВО Москвы) не подтверждают прибытие тогда британских машин в Подмосковье, их участия в боевых вылетах. Вероятно, именно 2 декабря они открыли счет победам над центральным сектором фронта. В рапорте ст. лейтенант И.С. Паршиков из 28-го «а» иап, вскоре ставшего 736-м иап, писал:

«В районе Павшино нас атаковали 8 Bf 109. Противник произвел атаку снизу, на встречном курсе. Мои ведомый лейтенант А.К. Рязанов (впоследствии один из наиболее результативных советских асов, имевший 47 побед, из них 31 – лично, дважды Герой Советского Союза. – Прим. авт.) выполнил переворот и оказался ниже неприятеля. Выйдя после боевого разворота, противник начал выполнять виражи. Мы приняли бой на виражах, решив использовать хорошую маневренность нашей машины. Я зашел в хвост ведомому “мессершмитту”, а летчик Рязанов в это время обстрелял тот же самолет, но снизу сзади. После нашей совместной атаки противник упал в лес в районе Павшино, Одинцово. Остальные немецкие истребители пикированием вышли из боя».[97] Как следует из немецкого отчета, тогда у Рублева (как раз посередине между указанными выше пунктами) пропал без вести фельдфебель Г. Брей (G. Brey) из I/JG52.

Уже на следующий день погода вновь испортилась – в воздух смогли подняться лишь 16 самолетов из всего 8-го авиакорпуса. Это не прибавило оптимизма наземному командованию. Практически ежедневно, кроме, пожалуй, 3 декабря, когда сильный снегопад не позволил взлететь ни одному самолету-разведчику, в немецкие штабы поступали данные о подходе новых советских войск. Особое внимание воздушных «следопытов» противника было обраще­но на район юго-восточнее Москвы. Так, в донесениях экипа­жей, датированных 5 декабря, отмечалось, что под Рязанью и северо-западнее города сосредоточено 2000 вагонов и 20 па­ровозов, в Ряжске – 500 вагонов и 10 паровозов и в Данкове – 400 вагонов и 5 паровозов. Повсюду шла разгрузка советских войск, отмечалось оживленное движение автомашин.

Несмотря на тревожный характер этих сообщений, им да­валась неправильная оценка. Германский историк К. Рейнгард подчеркивает ошибку немецкого командования, которое «находилось в плену неверных представлений, что русские не смо­гут больше сформировать значительные новые войсковые объединения». Комментируя приведенные выше сообщения, разведывательные отделы штабов пребывали в уверенности, будто все сосре­доточения советских войск –  следствие переброски сил, «вы­свобожденных со спокойных участков фронта и предназначенных для контрударов в целях выравнивания линии фрон­та». Так, 4 декабря Отдел иностранных армий Востока ОКХ считал возможности русского противника недостаточными, «чтобы он мог этими силами, находящимися перед фронтом группы армий, начать в настоящее время большое контрнаступление».[98]

Недо­оценка потенциала Красной Армии через несколько дней окажется поистине роковой для вермахта. Были и другие, не менее существенные просчеты, допущенные германским командованием: ошибки планирования операции и связанный с этим недостаток резервов, плохая подготовка личного состава к зиме, развал транспортной системы, которую усилили действия партизан. Однако утрата господства в воздухе и активные действия советских ВВС на центральном направлении стали также одним из важнейших факторов, приведших к краху в конечном итоге операции «Тайфун».

По советским данным, с 14 ноября по 5 декабря ВВС Крас­ной Армии выполнили в полосе Западного фронта 15 903 само­лето-вылетов; в этом же районе и за то же время было зафикси­ровано около 3500 пролетов самолетов противника.[99] Правда, не все эти пролеты регистрировались нашими постами ВНОС. Из захваченных впоследствии штабных документов противника следовало, что в среднем немецкие экипажи в конце ноября стартовали 240 раз в сутки. (На что советские летчики ответили 760 вылетами, численно примерно вдвое превосходя противника.) Пожалуй, впервые с начала вторжения ВВС Красной Армии действовали с большей нагрузкой на исправный самолет, чем люфтваффе.

5 декабря 1941 года командующий группы армий «Центр» гене­рал-фельдмаршал Ф. фон Бок сообщил начальнику Генерально­го штаба сухопутных войск: «Силы иссякли. 4-я танковая группа завтра уже не сможет наступать».[100] Не осталось возможностей вести активные действия и у других ударных группировок. Победить в 1941 года путем «бы­стротечной военной операции Советскую Россию», как предус­матривал план «Барбаросса», немцам не удалось. И не «генералы Грязь и Мороз» были тому первопричиной. Объективно оценивавший положение начальник штаба 4-й полевой армии генерал Г. Блюментрит писал, что «дни блицкрига канули в прошлое; нам противостояла армия, по сво­им боевым качествам намного превосходившая все другие ар­мии, с которыми нам когда-либо приходилось встречаться на поле боя».[101]

____________________

[83] РГВА. Ф. 37878. Оп. 1. Д. 297, Л. 103, 104

[84] Baumbach W. Zu spiet? Munchen: 1949. S. 197.

[85] Противовоздушная оборона войск в Великой Отечественной войне 1941 – 1945. Кн. 1. М., 1973. С. 172.

[86] Бойко В.С. Выполняя Родины наказ. Мурманск: 1985. С. 20.

[87] ЦАМО РФ. Ф. 20530. Оп. 1. Д. 8. Л. 290.

[88] ЦАМО РФ. Ф. 732-го зенап. Оп. 169367. Д. 8. Л. 22.

[89] Лозин Д.С. Радиолокаторы на службе воздушной разведки ПВО. Мытищи: 2008. С. 245, 252.

[90] Истребительно-противотанковая артиллерия в Великой Отечественной войне. М., 1957. С. 58.

[91] ЦАМО РФ. Ф. 20530. Оп. 1. Д. 6. Л. 525, 575; Д. 8. Л. 397; Д. 261. Л. 85.

[92] ЦАМО РФ. Ф. 35. Оп. 11285. Д. 152. Л. 37.

[93] Московская битва в цифрах. Военно-исторический архив. 1967. № 3. С. 78.

[94] Haupt. W. Sturm auf Moskau 1941. Der Angriff die Schlacht der Rueckschlag. S.68

[95] Гальдер Ф. Военный дневник. / Пер. с нем. Т. 3. Кн. 2. М., 1971. С. 88, 89.

[96] ЦАМО РФ. Ф. 20530. Оп. 1. Д. 20. Л. 119; Ф. 20111. Д. 4. Оп. 1. Л. 477; Великая Отечественная война – день за днем. М., 2008. С. 282

[97] ЦАМО РФ. Ф. 20425. Оп. 1. Д. 3. Л. 116.

[98] Рейнгард К. Поворот под Москвой. / Пер. с нем. М., 1980. С. 241.

[99] Корец Л.Б., Амплеев Н.И. Битва под Москвой. Действия ВВС. Монино, 1956. С. 31.

[100] Гальдер Ф. Военный дневник. / Пер. с нем. Т. 3. Кн. 2. М., 1971. С. 97.

[101] Вестфаль З. и др. Роковые решения. / Пер. с нем. М., 1958. С. 98.