7.4 Части ПВО на страже Москвы весной 1942 года

Только в марте люфтваффе заметно активизировали свою деятельность. Об их боевой и разведывательной деятельности на центральном направлении (по советским данным) дает представление следующая таблица:[105]

Таблица     

Пролеты немецких самолетов в границах Калининского и Западного фронтов

Преимущественно, немецкие самолеты залетали в московское небо для ведения разведки. Но в ночь на 6 марта, после двухмесячного перерыва, противник предпринял налет на советскую столицу. Как отмечал начальник штаба района полковник М.Г. Гиршович, в 0 ч 44 мин от Можайска и Звенигорода шла первая группа, насчитывавшая 9 – 12 машин. Чуть впереди был обнаружен одиночный «юнкерс», который летел несколько в стороне от остальных самолетов, пристроившись к возвращавшимся после выполнения боевого задания нашим дальним бомбардировщикам. Вероятно, этот экипаж или выполнял доразведку целей, или контролировал точность бомбометания. Всего действовало четыре подразделения немецких самолетов с интервалами прохождения постов ВНОС в 15 – 20 мин. Для введения в заблуждение средств ПВО несколько «юнкерсов» шли с включенными бортовыми огнями и подавали сигнал «Я свой». К городу прорвалось пять – шесть бомбардировщиков, сбросивших 14 фугасных бомб. Кроме того, самолеты бомбили позиции зенитной артиллерии на подступах к столице.

По советским данным, в налете на Москву участвовало 35 бомбардировщиков (17 машин по сводке штаба люфтваффе). Последнее звено покинуло московское небо в 3 ч 25 мин утра. Сигнал воздушной тревоги звучал в столице почти 4 ч. Было частично разрушено 4-этажное здание по адресу ул. Горького, 32, возник пожар на Ситценабивной фабрики, пострадали три рядом стоящие дома на Таганской улице (№ 25, 27 и 29, причем взрывы были между ними), а наибольший ущерб принесло попадание фугаски в дом на Коровьем валу, 18 (здесь погибло 22 человека, 34 получили ранение)  Самолеты заходили на разные объекты, сбрасывали по одной бомбе, после чего на несколько минут скрывались в облаках (возгорания быстро ликвидировали, пострадали 94 человека, из которых 28 погибли).[106]

В то время как в наших газетах сообщалось, что «практически всем вражеским самолетам перекрыт вход в небо столицы», в конце марта немецкие самолеты несколько раз вторгались в воздушное пространство Москвы и сбрасывали на город смертоносный груз. До конца месяца тревогу в столице объявляли еще шесть раз. В ночь на 7 марта много бомб разрывалось в центре города: на Софийской и Раушской набережных, на Балчуге, у Кремлевской набережной, что, конечно, не было случайным. Среди целей врага – аэродром в Клину; 20 марта 14 бомб разорвались на летном поле пострадали 5 человек и 6 истребителей.

В результате попадания бомбы SC 500 поздним вечером 29 марта рухнул 8-этажный дом на Мясницкой, а три бомбы SC 250 разорвались на территории Кремля. Получили повреждения здание Управления коменданта Московского Кремля, тротуар и проезжая часть у Архангельского собора, разрушен блиндаж у Спасских ворот. В следующую ночь восемь немецких бомбардировщиков пытались преодолеть ПВО, пристроившись к нашим самолетам, возвращавшимся с боевого задания. Семь из них удалось отогнать заградительным огнем, а один все же проник к городу и отбомбился. Согласно советским источникам, это был последний крупный налет на Москву с участием примерно 60 самолетов.

В немецких газетах и журналах можно найти имена пилотов, прорывавшихся к Москве весной. Это были обер-фельдфебель Ф. Кралеман (F. Krahlemann) и фельдфебель И. Кирч (I. Kirsch) из эскадры KG3, а также исполнявший обязанности командира группы I/NJG4 капитан В. Тирфельдер (W. Thierfelder). Рейды на столицу большевиков должны были доказать всему личному составу люфтваффе, что зимний кризис на Восточном фронте благополучно преодолен, боеспособность вермахта восстановлена и «Москва снова под градом немецких бомб». Именно с таким подзаголовком на первой полосе вышла 2 апреля 1942 года газета «Дас Рейх» – орган министерства пропаганды нацистской Германии.

В марте столице был нанесен определенный ущерб, хотя, конечно, он не шел ни в какое сравнение с теми разрушениями, которые имелись летом и осенью прошлого года. По данным штаба ПВО, с 22 декабря 1941 по 6 апреля 1942 года на город упала 81 фугасная бомба. В результате бомбардировки были повреждены три столичных предприятия, дважды прерывалось движение железнодорожного транспорта, были разрушены 11 жилых домов и повреждены еще 19. От попадания зажигалок возникло около 100 пожаров, большинство из которых удалось быстро потушить силами населения и пожарных. За указанный период времени погиб 121 человек, получили серьезные ранения или травмы 150, а легко пострадали 131 житель Москвы.

Германская разведка проанализировала сведения от агентуры и сообщила в Берлин о положении в советской столице в начале весны 1942 года «Жизнь в Москве в своем внешнем проявлении не очень отличается от довоенной. Работают все виды транспорта, за исключением автобусов и такси, – говорилось в докладе. – Хотя вследствие эвакуации многие квартиры освободились, по-прежнему ощущается дефицит жилья, так как часть домов непригодна для проживания из-за бомбежек и ущерба, причиненного морозами… Молодых мужчин в Москве можно встретить очень редко, поскольку уже перед Рождеством прошла большая мобилизация в армию. Многие профессии стали женскими. Не только общественный транспорт обслуживается женским персоналом, но тяжелый и самый тяжелый мужской труд нередко выполняют женщины».[107]

Москва, где в начале весны проживало немногим менее 2,5 млн. человек, продолжала оставаться крупнейшим промышленным и культурным центром Советского Союза. Работали не только магазины, но и многие библиотеки, театры, музеи, кинотеатры; постоянно обновлялись злободневные сатирические плакаты, выпущенные художниками «Окон ТАСС». Действительно, в это время в столице мало оставалось юношей призывного возраста. А вскоре количество молодых женщин и девушек в городе также заметно сократилось.

В соответствии с решением ГКО № 1488 от 25 марта и вышедшего на следующий день приказа наркома обороны (они касались всей действующей армии) почти 20 тыс. представительниц прекрасного пола, надев солдатские шинели, сменили мужчин в роли зенитчиков, пулеметчиков, прожектористов, аэростатчиков и воинов других специальностей в 1-м корпусе ПВО. Особенно много женщин призывалось в части зенитной артиллерии (прибористками, телефонистками, радистками). Им почти полностью удалось заменить красноармейцев-мужчин в качестве писарей, поваров, санинструкторов.

Несмотря на бомбежки, жесткие меры военного времени, недостаток питания, запрет на передвижение по городу без специальных пропусков, настроение москвичей заметно улучшилось, многие верили, что совсем скоро фронт еще дальше отойдет от столицы, проклятых фашистов погонят на запад. Большое впечатление на всех жителей произвела отмена комендантского часа и разрешение после длительного перерыва Православной церкви и всем верующим отпраздновать Пасху, в богослужении в ночь на 5 апреля приняли участие до 75 тыс. человек. Среди прихожан можно было не раз слышать реплики: «Сталин понял, что без Бога Гитлера не победить».

Политорганы обращали внимание, что этот день совпал с исторической датой – 700-летием победы князя Александра Невского над немецкими рыцарями в Ледовом побоище. Поздним вечером 5-го секретарь МГК ВКП (б) А.С. Щербаков докладывал И.В. Сталину о работе системы противовоздушной обороны Москвы и Московского корпусного района. Щербаков был председателем специально созданной комиссии, которая вскрыла многочисленные недостатки, включая такие нетерпимые факты, как злоупотребление крепкими спиртными напитками начальствующим составом. Был сделан вывод: многие командиры проявляли излишнее благодушие, потеряли бдительность, эффективность работы ПВО Москвы снизилась.

Немало нареканий вызвала работа постов ВНОС, особенно укомплектованных молодым составом, которые постоянно путали наши самолеты с машинами противника. Так, Пе-2 весьма часто принимали за Bf 110, а «Харрикейны» бойцы не могли отличить от Bf 109. Оповещение о приближении воздушного противника, по мнению членов правительственной комиссии, производилось недопустимо медленно. Бойцы и командиры не накопили опыта использования радиосвязи для наведения наших истребителей на неприятельские самолеты. Хотя сил и средств в составе войск ПВО стало заметно больше, заградительный огонь оказался плохо организован, особенно на стыке зон расположения зенитных артиллерийских полков.

Отмечая эти недостатки, нарком обороны И.В. Сталин приказал срочно навести порядок и дисциплину. Он потребовал привлечь к судебной и административной ответственности виновных руководителей разных рангов. Тотчас были освобождены от должностей начальник Главного управления ПВО территории страны генерал А.А. Осипов и первый заместитель командующего корпусным районом ПВО полковник С.И. Макеев. Верховный главнокомандующий обязал командующего войсками ПВО генерала М.С. Громадина, командующего ВВС генерала П.Ф. Жигарева, генерала А.Е. Голованова, возглавлявшего АДД, и других командиров «принять необходимые меры по установлению утвержденного режима полетов своей авиации в пределах системы ПВО города Москвы».[108]

В тот же вечер вышло постановление ГКО № 1541, в соответствии с которым в пятидневный срок Московский корпусной район ПВО надлежало развернуть в Московский фронт ПВО. В состав Военного совета нового объединения вошли командующий генерал Д.А. Журавлев, председатель Моссовета В.П. Пронин и бригадный комиссар Н.Ф. Гритчин. 6-й ак во всех отношениях перешел в подчинение генерала Журавлева. Было принято решение использовать для защиты столицы самые современные системы вооружений и техники. Кроме уже имеющихся, создавались пять зенитно-артиллерийских полков, три зенитно-прожекторных полка и два полка аэростатов заграждения. Особое внимание надлежало уделить улучшению работы органов тыла, материально-технического обеспечения войск, внедрению современных средств связи.

«Когда на заседании ГКО принималось решение о создании Московского фронта ПВО, – вспоминал Д.А. Журавлев, – И.В. Сталин спросил, сколько нам потребуется еще сил и средств, чтобы сделать противовоздушную оборону полностью непроницаемой для авиации противника?».[109] Даниил Арсентьевич оказался готов к подобному вопросу. Его подчиненные накануне подсчитали, какое надо иметь количество орудий, пулеметов, локаторов и многого другого, чтобы наверняка сорвать любую попытку врага прорваться к Москве. Но цифры оказались столь велики, что он долго не решался оглашать их перед членами ГКО. Однако, вопреки предположениям, Сталин утвердил заявку Журавлева.

Планировалось реализовать первоочередные мероприятия к 1 мая, а полностью завершить реорганизацию за два месяца. Не менее важно было скорейшим образом «сколотить» части, организовать четкое управление и взаимодействие всех средств для отражения налетов.

Ночью на 6 апреля немецкая авиация предприняла фактически последний налет по на столицу. Два самолета из II/KG54 с южного направления с интервалом по времени два часа попытались проникнуть к центральной части Москвы. Одного из них отогнал огонь зенитной артиллерии, второй, освещенный прожекторами, казалось, тоже не сможет выполнить задание. Но летчик резко изменил направление, вырвался из светового поля, после чего проник в город с юго-запада. Бомбы SD 250 упали на Большую Полянку, Ордынку, разрушили здание райсовета Ленинского района. Отметим, что атака оказалась неожиданной для населения – сигнала «воздушная тревога» на этот раз не последовало.

В этом рейде настойчивость экипажа помогла противнику осуществить задуманное. Затем примерно два месяца неприятель вел тщательную разведку, стремясь выявить зоны наиболее слабого огня зенитной артиллерии и действующие вблизи Москвы аэродромы истребительной авиации. В следующем налете, осуществленном поздним вечером 6 июня силами 62 самолетов, лишь небольшое подразделение бомбардировщиков направилось к столице, а основная группа, разбившись поотрядно, с разных высот и направлений атаковала аэродромы Инютино, Дракино, Кубинка. Освещенные прожекторами, встреченные истребителями 11-го и 34-го иап, а также зенитным огнем, многие двухмоторные «юнкерсы» и «мессершмитты» беспорядочно сбросили бомбы. Но некоторые экипажи все же прицельно отбомбились с пикирования; потеряв один Ju 88, они уничтожили на аэродроме Кубинка два и повредили еще два наших истребителя; на земле погибли три и получили ранения восемь человек (преимущественно от мелких «лягушек»). Ни в ходе этого рейда, ни когда-либо еще, ни одна бомба в границах Москвы после 6 апреля не упала!

Как уже указывалось, враг и до этого осуществлял налеты на аэродромы истребителей ПВО, а теперь выделил для этого значительные силы. Однако к объектам столицы вражеские бомбардировщики в течение двух предшествующих месяцев допущены не были, что подчеркнул на завершившемся за день до этого совещании командного и политического состава частей и подразделений ПВО Москвы бригадный комиссар Н.Ф. Гритчин. С яркой речью выступил 18 июня на сессии Верховного Совета СССР секретарь ЦК ВКП (б) А.С. Щербаков. «Население Москвы вместе с бойцами противовоздушной обороны, – сказал он, – героически отстояло свой родной город от вражеских налетов. И вы, товарищи депутаты, видите свою столицу целой и невредимой, видите свою родную Москву по-прежнему преисполненной решимости вести войну до победного конца».[110]

Понятно, что не все обстояло благополучно. Беспокойство руководства страны вызывало затягивание заданных сроков формирования новых частей Московского фронта ПВО. Военный совет объединения постановил укомплектовать их частично за счет замененных мобилизованными девушками бойцов ряда специальностей действующих полков ПВО. Однако, как показали проверки, обучение женского состава было организовано нерационально: с ним занимались «теорией», общими дисциплинами, часто проводили политинформации, но совершенно не уделяли внимание учебе по выбранным специальностям и практической тренировке. Лишь к лету удалось подготовить из девушек полноценных бойцов войск ПВО, чему способствовал их высокий (в среднем) образовательный уровень.

Если трудности с комплектованием личного состава поначалу имелись, то материальная часть на вооружение Московского фронта поступала строго по графику и почти в полном объеме – Сталин лично следил за выполнением заявки генерала Журавлева. К 22 июня 1942 года были укомплектованы по штату (100 орудий калибра 85 мм) шесть новых артполков среднего калибра, а один из наиболее отличившихся при обороне столицы 193-й зенап, кроме того, оснастили дивизионом (12 орудий 37 мм) МЗА. Изменения за полгода в силах и средствах, занятых непосредственно на обороне Москвы, приведены в следующей таблице:[111]

               Таблица 

               Силы и средства войск ПВО на обороне Москвы в 1941-1942 гг.

Примечание. В стадии формирования в конце июня 1942 года находились еще три полка зенитных прожекторов и два полка аэростатов заграждения.

Комментируя таблицу, можно отметить, что во многих частях начали заменять 76-мм орудия на 85-мм пушки, приступили к использованию более совершенных образцов приборов управления зенитным огнем ПУАЗО. Можно было ожидать, что принятые на вооружение зенитной артиллерии первые радиолокационные станции орудийной наводки СОН-2 со временем (по мере освоения) заметно повысят меткость стрельбы. Среди пополнивших части армии новых аэростатов большинство было типа «тандем», допускавших подъем на высоту до 4000 м. Некоторое снижение количества зенитных пулеметов объяснялось тем, что их применяли преимущественно вне города, для обороны, скажем, важных мостов или железнодорожных станций в границах Московского фронта ПВО. Заметно усилились тыловые органы объединения.

Необходимо отметить и мероприятия, направленные на сохранение города без использования, если так можно сказать, активных средств обороны. Тщательно соблюдалась светомаскировка, а для предотвращения дорожно-транспортных происшествий еще весной были разработаны и начали устанавливаться в столице специальные автоматические устройства, вспыхивающие и быстро гаснущие. «Они предупреждали шоферов, вагоновожатых трамваев, водителей автобусов и троллейбусов об узких проездах и опасных выступах больших зданий», – писала газета «Московский большевик».[112]

Никто не знал, последуют ли новые налеты на город, и москвичей призывали быть бдительными. Должное внимание уделялось обеспечению пожарной безопасности столицы. Для подготовки населения к борьбе с зажигательными бомбами около подъездов домов, на чердаках и лестничных клетках верхних этажей зданий стали устанавливаться бочки с водой, ящики с сухим песком, лопаты, другой инструмент. Вопросы противовоздушной и противохимической обороны неоднократно обсуждались на заседаниях МК ВКП (б) и исполкома Моссовета.

____________________

[105] Составлено по: Отчет о боевых действиях Московского корпусного района ПВО с немецкими оккупантами за 6 месяцев войны 22.12.1941 – 22.06.1942. М., 1951. С. 11, 70.

[106] РГВА. Ф. 37878. Оп. 1. Д. 430. Л. 55 – 58.

[107] Москва военная 1941-1945. М., 1995. С. 211.

[108] Русский архив. Великая Отечественная. Т. 13 2 (2). М., 1997. С. 195.

[109] Журавлев Д.А. Огневой щит Москвы. М., 1972. С. 176, 177.

[110] Журавлев Д.А. Огневой щит Москвы. М., 1972. С. 182.

[111] Составлено по: Отчет о боевых действиях Московского корпусного района ПВО с немецкими оккупантами за 6 месяцев войны 22.12.1941 – 22.06.1942. М., 1951. С. 8, 13, 14.

[112] Московская битва в хронике фактов и событий. М., 2004. С. 404.